Воспоминания о войне через 70 лет: «Прожили мы честно…»
Одни и те же события люди воспринимают и переживают по-разному. Даже жуткая война оставила в памяти каждого свои, индивидуальные воспоминания. Общим было лишь одно чувство – страх. Это слово слышишь первым от тех, кто был свидетелем происходящих в те годы ужасов. Произнесла его и Евдокия Николаевна Мироненко из д. Волынцы.
— Не хочу вспоминать, — покачала она головой. – Слишком тяжело. Все годы старалась забыть.
Посидев и подумав, продолжила:
— Разбередили душу… Что уж теперь, расскажу, что смогу.
Школьницей я была, окончила 7 классов, радовалась наступившим каникулам. А тут война. Батьку на фронт забрали, остались мы с мамой одни: я и младший братишка. Надо было самим все делать – дрова рубить, сено косить, посевы обрабатывать. Все в деревне, бабы, дети да старики, — растерянные, напуганные. Чего дальше ждать, никто не знает. Колхозного ничего уже нет. Скот угнан, техника, все запасы увезены, чтобы врагу не достались. А свое, что лучшее, и что можно было, многие люди попрятали. Днем работаем, даже детям не до игры, а ночью не спим, прислушиваемся. А явились они неожиданно. Едут и идут по улице, кажется, бесконечно. Все у них не такое, как у наших: каски, форма, речь. Выгнали всех из хат, собрали толпой и установили свою власть. Забрали, что хотели, и дальше пошли. В деревне их мало осталось, больше полицаев было, из своих. Уж они нахозяйничались вволю. Жестокие, наглые, жадные. Если некоторые немцы посочувствуют иногда вдове, не заберут последнее, то этим все нужно, выгребут подчистую, не пожалеют даже детей. Всех подростков и молодежь переписали, кого в Германию можно забрать. Я спаслась, убежала в лес, когда облава была, неделю там просидела. А полицаи после освобождения сполна получили, знающие люди говорили, что их в штрафную роту послали под Жлобин, где они и нашли смерть без чести. Все их проклинали, никто не пожалел.
Вскоре наш край стал партизанским. Мы помогали нашим, чем могли. Мама отдала всю батькину одежду, ночью выносила поесть. Находились в постоянном страхе, что узнают полицаи или фашисты либо кто донесет, тогда нам конец. Но обошлось. Да таких семей было много, все мы старались для победы, одни уходили в отряды, другие снабжали продуктами, сведениями. Партизаны набирали силу, и немцы боялись часто заходить в деревню, только обстреливали, да карательные отряды посылали. Перед их приходом нас всегда свои предупреждали, и мы успевали уйти.
Когда началось освобождение, шли сильные бои. Фашисты озлобились, как проходили, так и жгли все подряд, с одного края начинали, другим заканчивали. И осталось от нашей большой деревни всего два целых дома. Лишь печные трубы торчали среди пожарищ.
Дождались наших солдат и стали разгребаться. Ни коня, ни коровы, ни хаты. Жили в земле, как кроты, пахали на себе, питались зеленью, но все выдержали и хозяйство подняли, деревню свою отстроили, детей народили – народа прибавили на место того, что война забрала. Мы с Петром Лукичом 67 лет совместной жизни справили, двоих сыновей и дочь воспитали. Работала я в полеводстве, а перед пенсией — пять лет на ферме, по 100 телят выхаживала. Всего у нас в достатке, и дети нас не забывают, заботятся, жаль здоровье слабое стало, и возраст немалый. Но прожили мы честно, так, что перед людьми не стыдно. Вот и весь мой сказ!
Галина Лисименко
