Детство, опаленное войной

Наша беседа с Лидией Моисеевной Старостенко началась с просмотра довоенного снимка. На фотографии – большая семья: мать, уже пожилой отец, дети… Каждому из них Великая Отечественная война приготовила свою судьбу, свои страшные испытания. Как вспоминает Лидия Моисеевна, отец еще во время гражданской войны был в плену, вернулся – и никто не верил, что он выживет, отпаивали по полстакана молока, и он выжил, создал большую семью. Мать была моложе почти на пятнадцать лет. После возвращения из Германии отец очень хорошо знал немецкий язык, свободно разговаривал. Это во время Великой Отечественной войны спасло жизнь не только его сыну, но и другим детям, когда их, стороживших ночью на лугу лошадей, едва не расстреляли, приняв за партизан…
В начале войны Лидии Моисеевне – самой младшей в семье – было семь лет. Счастливая детская пора сменилась громом выстрелов и бомбежек, конвоем и лагерями… Она делится воспоминаниями, которые даже слушать без слез нельзя:
— Когда немцы захватили мою родную деревню Хлевно, люди делали себе бомбоубежища: у кого был погреб, у кого баня – все прятались там. И во время одной из бомбежек случилось так, что меня одну отнесли в семейный погреб, а все жители деревни собрались в бане на конце деревни. Как рвались бомбы, как свистели пули – это осталось в памяти каждого, кто пережил. А я одна в этом погребе нахожусь… И мать опомнилась, что я осталась там, вернулась под пулями и отвела меня ко всем. Как бомба упадет, так двери откроются, и мы хватаем ртом воздух… Это было страшно и взрослым, и детям… Дети кричали в этой бане, задыхались, а взрослые уговаривали нас, убеждали… Но немцы быстро прошли Хлевно, а задержались на Соже.
Потом мы остались под оккупацией. Какой была жизнь в то время, знают все. А когда уже немцы шли обратно, то готовили себе тыл. Знали, что будет сражение на реке, и планировали эвакуацию или сожжение населения. Наше Хлевно должны были сжечь. Всех жителей согнали на край деревни, дали команду ничего не брать с собой. Собрали и ничего не говорят, ожидают указания. И вдруг приехали немецкие офицеры, поговорили между собой и сказали жителям вернуться. Так по какому-то счастью нас не сожгли, а эвакуировали.
Когда жители собрались снова, всех повели в деревню Бычь. Вспоминаю страшный эпизод, когда нас всех делили на группы. Молодежь тут же на глазах у всех силой грузили на машины и увозили в Германию на работу. Крик, плач – не передать словами! Отца, брата и дедушку от нас отделили и вместе с мужской частью населения загнали в сарай. А меня, сестру и мать – к обозу и погнали в сторону Бобруйска. Там был временный лагерь с дощатыми бараками. Мы шли пешком несколько дней, мне в то время было семь лет – сколько я могла пройти? И много было таких детей, но никто не хотел брать к себе на повозку – кто еды с собой взял, кто еще что. Потом безлошадных погрузили на машины и отвезли в Бобруйский лагерь. Там мы выходили из лагеря просить есть. Давали, кто что мог. И одна девочка, она была в лагере не с матерью, а с тетей, отстала и пережила войну в Бобруйске, потом долго разыскивала дом и уже взрослая вернулась в деревню. В этом лагере мы пробыли до тех пор, пока наш конвой не подошел туда. Нас присоединили к обозу и погнали дальше. Страшно было: кто не мог идти или сильно болел, – пристреливали на глазах у всех. Наша мать заболела и почти не могла идти. Присесть, отдохнуть не давали. И когда я уже не смогла идти, немец меня взял, посадил на повозку к односельчанину и приказал, чтобы не сбрасывали.
Потом всех пригнали в Барановичский лагерь. Нас очень много осталось там. Одна женщина, у нее было пятеро детей, вернулась только с одним. Вспоминая те ужасы, я предполагаю, что мы были просто защитной полосой: немцы могли подвести подкрепление, а наши не бомбили.
Затем нас перегнали в Польшу, где мы и пробыли до самого освобождения. Малышей в лагере отделили от матерей, было пять-шесть бараков, обнесенных колючей проволокой. Мать гоняли на работу.
Когда нас освободили, мы так обрадовались, что готовы были броситься навстречу нашим солдатам, но они предупредили, чтобы мы осторожно шли по тропинке, ведь все поле вокруг заминировано. Бойцы встретили нас, вывели с этой территории. И потом мы добирались домой уже сами, как могли.
Из лагеря мама, сестра и я вернулись последними. Дома нас встретили отец с братом. Дедушка к тому времени умер, старший брат погиб на войне.
Детские воспоминания Лидии Моисеевны о войне – одни из самых страшных. Их не способно стереть и притупить время. И хочется пожелать, чтобы свист пуль и раскаты взрывов остались только в прошлом, чтобы ни мы, ни наши дети больше никогда не узнали тех ужасов, а небо над головой всегда было мирным…
Олеся Шутикова