Житейские истории. Плацкарт «Волгоград — Брест»

Нынешнее лето на Волге выдалось особенно жарким. В вагоне поезда, отправлявшегося по-новому, только начинавшему курсировать маршруту «Волгоград-Брест» было не продохнуть. И только когда состав тронулся, прохладный ветерок, задувавший в открытые окна, смог слегка развеять устоявшуюся духоту.

Несколько раз по вагону проходила женщина, на вид лет пятидесяти. Нелепо одетая и какая-то неряшливая, она брела, как сомнамбула, шатаясь и не обращая внимания на пассажиров, которые недовольно отодвигались от нее и отворачивались от запаха стойкого перегара. А я каждый раз смотрела на нее с жалостью и думала о перипетиях жизни. И вдруг ощутила, что женщина уловила мое сочувствие. Оглянулась на меня, мгновение постояла и повернула назад. Подойдя, попросила разрешения присесть и, помолчав, произнесла:
– Дочка, меня все здесь осуждают, а ты – нет. А я пью от неизбывного горя – сыночка потеряла в Чечне. Уже и плакать не могу, только заглушаю свою боль…
Наверное, человеку всегда нужно выплеснуть из души накопившуюся горечь, поделиться тем, что гнетет, чтобы не сойти с ума. Вот и моя новая знакомая, достав фотографии, которые хранила на груди, поведала свою скорбную историю от начала до конца.
Сын для нее был единственным воплощением любви, надеждой и опорой. Воспитанию его отдала все силы, прививала самые лучшие, благородные качества. И профессию военного – защитника Родины, ему выбрала. Каким красивым он рос, как шла ему форма! И невеста его ей понравилась, радовало создание молодой семьи и то, что скоро родится внук или внучка. Не насторожила ее подоспевшая командировка сына в Чечню – всего-то на пару недель.
– Две недели прошло, месяц, затем – другой, вестей от него никаких, – горестно качает головой женщина. – И как-то вижу я во сне, что сыночек говорит мне с укоризной: «Что ж вы меня не похороните». И до того тяжко мне стало, сердце защемило, еле в себя пришла. Наутро бросила все и поехала. Больше месяца возле Грозного прожила, но не нашла. Ни живого, ни мертвого.
В отчаянии обхватив голову руками, женщина простонала: – Я же лично убедила его поступать в военное училище. Если бы тогда знала.
Достав таблетку, она нашарила в своей сумке бутылку и попыталась запить лекарство вином.
– Нет, не надо, хватит уже, – удержала я ее руку. – Сейчас воды принесу.
После, каждая в своих мыслях, молча сидели под стук вагонных колес и неясный гул голосов из других плацкартных отсеков.
Многое мне хотелось ей сказать. Но как это сделать, чтобы убедить, не ранив, успокоить, не отняв упования. Начала издалека.
– Вы долго пробыли в Чечне, как там нашим ребятам служится?
– Тяжело им, соколикам. И голодно, и страшно. Кому ж хочется домой в гробу возвратиться. А мало ли их таких, – вздохнула она.
– Подумать только, сколько людей страдает на этой неправедной войне, сколько гибнет чужих сыновей, как много матерей оплакивает утрату. А у вас есть надежда – великое чувство. Именно оно поможет преодолеть отчаяние и тоску, а совсем не вино. К тому же, представьте, какое разочарование испытает ваш сын, когда узнает, что его мама, от которой он ждал помощи для себя и молодой жены, смирилась, сникла и заглядывает в бутылку.
Женщина подняла на меня растерянный взгляд. Ждала жалости, утешения, но не отповеди. А я, понимая, что поступаю, может быть, жестоко, все же продолжила:
А еще вы говорили, что невестка ждет ребенка. Так что же вы бросили ее в такой ответственный период. Лелеете свои переживания, а она, думаете, не волнуется, не плачет? Возьмите себя в руки, найдите силы поддержать родных и новую нарождающуюся жизнь. Это и вас поддержит, поможет ждать. А сын ваш – настоящий герой, такой, каким вы хотели его видеть. И он вернется, все преодолев. Верьте в это!
Наутро я сходила с поезда на своей станции. Среди пассажиров заметила вчерашнюю знакомую. Трезвая, причесанная и опрятная. Помахав мне на прощание рукой, она улыбнулась и кивнула, как бы говоря: «Все будет хорошо!».
Т. Василенко, в обработке Галины Лисименко