Крук. Поэма. Глава 5. Глава 6

Глава 5
Фельдшер военный была в окружении.
но в Струмень родной возвратиться смогла.
В лесу создала она госпиталь временный,
где раненых многих от смерти спасла.
Два месяца Фруза с родною сестрою
лечили в землянках советских солдат;
с лекарствами им помогало подполье
да плюс население, кто чем богат.
И не смирилась она в оккупации
сердце горячая ненависть жгла.
В ночь октября провела демонстрацию –
вся молодежь по деревне прошла.
Может быть, очень простыми штрихами
я набросал ее скромный портрет.
Жизнь прогорела. как яркое пламя:
девушке было всего двадцать лет.
В жизни есть истина очень простая –
лучшие первыми гибнут всегда.
Смерть приняла от руки полицая.
Так Дробышевской погасла звезда…

Глава 6
Уходил в историю год 42-ой,
со своею долею,
со своей бедой.
Дни сменялись днями,
полные утрат.
И опять с боями
отступал солдат.
Взят в кольцо блокады
гордый Ленинград.
Катятся армады
к югу, в Сталинград.
Пали Украина,
Северный Кавказ,
и лежит в руинах
труженик Донбасс.
Севастополь дрался,
как лихой моряк.
Долго не сдавался
черноморский стяг.
В тельняшке взорвавшейся,
не согнувши плеч,
и врагу не сдавшейся
гордо пала Керчь.
Пишет похоронки
писарь полковой.
А в родной сторонке
ждут солдат домой.
***
В начала мая прибыл в Гомель
дивизионный штаб «СС»,
чтоб, выполняя ставки волю,
очистить засожевский лес.
Пошли семь тысяч в наступленье,
Стал черным лес от тех ворон.
Впридачу танковые звенья,
артиллерийский батальон.
Но в многократном превосходстве
один-единственный изъян –
враг не подумал об упорстве
и героизме партизан.
И вот карателей бригада
идет вперед – за цепью цепь.
Шагает словно на параде,
Как будто здесь не лес, а степь.
Враг был уверен в своей силе,
в мундирах черных шел «СС».
А партизаны затаились,
молчал тревожно хвойный лес.
Стояли тихо сосны, ели.
Трещали сучья под ногой.
И вдруг гранаты полетели,
открыт губительный огонь.
Вмиг цепи черные смешались,
неся значительный урон,
а пулеметы продолжали
вести огонь со всех сторон.
И неподвижных черных пятен
уже все больше на земле.
На рубеже Волынцы-Кляпин
отпор достойный дан Лендле.
Враг потерял за день сраженья
болей трехсот своих солдат.
И, прекративши наступленье,
он в Струмень отступил назад.
С рассветом начал враг осаду
с артиллерийского огня.
И в бой, сметая все преграды,
была запущена броня.
У партизан уж на исходе
боезапас, как таковой.
Потери были в каждом взводе,
и стал бессмыслен дальше бой.
Приказ начальника всем ясен –
блокаду группами прорвать
и выходить к деревне Ясень,
и остальных там ожидать.
Прорвавшись четко сквозь заслоны,
две группы вышли из боев.
Лишь свою группу Асташенок
на место встречи не привел.
Повел отряд свой Ушев дальше
и вывел в брянские леса.
Здесь чечеряне, братья наши,
и краснопольцев голоса.
Так стали мелкие отряды
одним могучим кулаком,
одной черниговской бригадой
бороться яростно с врагом.
***
Всех тех, кто вырвался с блокады,
фашист преследовать не стал,
а свою злобу и досаду
на жертвах мирных вымещал.
Аресты волнами промчались
по засожевским деревням.
Расправе смертной подвергались
друзья, родные партизан.
Итог кровавых злодеяний
я не пытаюсь подвести.
Лишь только горстку «наказаний»
хочу к примеру привести.
Был деревенский клуб в Будище,
И в нем сожгли живых людей.
И стынет кровь от пепелища
ста восемнадцати смертей.
В другой деревне закопали
живьем седого старика.
И в эту яму с ним попали
жена, два внука и сноха.
В деревне Кляпино устроен
был показательный расстрел.
Вели на казнь несчастных строем.
Из них никто не уцелел.
Писать мне страшно про расправы,
еще страшнее их читать…
Разгул карателей кровавый
не смог кормянцев запугать.
Народ бесстрашно поднимался
на беспощадную борьбу.
А день Свободы приближался –
шла наша армия к Днепру.
К финалу шли дни оккупации,
уже прошло их восемьсот.
И до победной операции
остался месяц, словно год.
Юрий КРУК,
продолжение следуе