Не дай бог войну даже видеть, а не то что пережить

Как началась война, я хорошо помню – сначала на лошадях с оружием ехали военные. Это были наши солдаты. Потом они отступали.
Затем мы копали окопы. Немецкий солдат бил плеткой. Заставлял работать. Окопы начинались от нашего кладбища и шли через всю деревню.
Моего отца на фронт забрали сразу. Потом его ранило. Он в Болотне в госпитале лежал. Весь был побитый: и руки, и голова. Мы к нему ездили, завозили подушку и одеяло. Он еще сказал: «Зачем вы приехали, ведь я все равно умру». Тогда я ответила, что мы хотим запомнить, каким он был.
Отца из этого госпиталя отправили лечиться куда-то дальше. Через полгода пришло от него письмо. И только уже через два года он вернулся домой. Пришел инвалидом: рука была раздроблена – кисть, практически не действовала. Некоторое время отец работал бригадиром. Умер в 1957 году.
У нас в деревне на войну ушло очень много мужчин, а вернулись единицы. У одной из женщин, бабы Лексы, было 18 детей. Но из-за голода и болезней они умерли еще до войны. Остался один сын Иван. Его забрали на войну, и он погиб.
Помню, как уже в 1943 году, когда немцы отступали, всех нас гнали в плен через Гадиловичи на Рогачев. Гнали пешком. Я не помню, были ли с нами жители других деревень. Но нам повезло, удалось по дороге спрятаться в хлев. Немцы этого не заметили, и мы, отсидевшись, вернулись назад. А кто не сумел спрятаться или убежать, тех угнали далеко.
Не дай Бог войну даже видеть, а не то что пережить.
Записала
Светлана Хомченко,
ученица Дубовицкой школы