Не забывается такое никогда

— 26 мая 1943 года, ранним утром подняли меня с постели полицаи, не позволив позавтракать, вывели на улицу. Здесь я встретился с соседом, Васей Тимоховым, которого тоже забрали из дома. Мне в ту пору шел 15-ый год, а Василию – 14-й. Кстати, из хлопцев-сверстников только мы двое еще живы и продолжаем дружить, но видимся редко, так как он уже давно бобруйчанин.
Отконвоировали нас в штаб-квартиру, где уже было несколько человек постарше. Они рассказали, что вчера похватали большое количество парнишек и девчат, отвезли в Чечерск, а там они разбежались. Это вселило в нас надежду на спасение.
Скоро мать принесла поесть – несколько вареных картошек и маленький кусочек сала. И эта скудная пища оказалась единственной нормальной, человеческой едой в последующие два года.
Где-то в полдень усадили всех на подводу и повезли через Корму в Чечерск, дальше, уже на машине, — в Гомель.
Сразу же хочу оговориться. Да, была оккупация, были фашисты, враги. Но их мы почти не видели. Все зверства, все безобразия у нас творили свои люди – полицаи, сволочи и предатели. Я ненавидел их всей душой. И сейчас не могу простить.
В Гомеле загнали в какой-то двухэтажный дом, полный таких же, как мы подростков и ребят постарше. Забившись в угол, мы тихонько сидели, наблюдали за окружающими, прислушивались к разговорам. Обратили внимание на девчонку, которая заигрывала и болтала с охранником. Наутро, проснувшись, ее уже не увидели. Не зря она «скалила зубы» с караульным, отпустил он ее.
Нам же убежать не удалось. Под вооруженным конвоем отвели сначала в баню, затем погрузили в товарный эшелон и повезли в Германию. В вагон с голым полом и глухими стенами, на одной из которых под потолком располагался небольшой оконный проем, запихали более 40 человек. Один паренек все время стоял под этим окошком и посматривал на него, и вдруг, под утро, когда ехали еще по своей территории, ловко так подпрыгнул и кувыркнулся наружу. (Впоследствии он, благополучно возвратившись домой, был призван в армию, воевал и погиб на Днепре). Мы все вскочили со своих мест и хотели тоже сделать такую попытку, но нам не позволил старший по вагону.
В Германии нас разместили в лагерных бараках, человек по 50 в каждом, вместе с узниками из других стран. Работать заставляли на рытье траншей под газопровод. Глубина должна была составлять 1м 70 см, ширина – 80 см, за соблюдением этих размеров строго следили надсмотрщики. Трудиться приходилось изо всех сил. А какие силы у детей войны, да еще при таком питании: утром бурда из ячменя, называемая кофе, в обед и вечером такая же бурда, но из брюквы, и 300 г хлеба, моментально съедаемого.
Лагеря нам меняли по мере продвижения газопровода. И вот однажды из одного из них мы – я, Васька, Мишка и Иван – совершили побег. Шли на восход солнца, пробирались ночь и день по горам и лесам, а на вторую ночь оказались снова возле своего лагеря. Расстроились, испугались , а делать нечего – усталые, голодные, потихоньку прошмыгнули в свой барак и улеглись спать. Наутро вместе со всеми отправились на работу. Надзиратель, конечно, заметил и наше отсутствие, и возвращение. С ехидной ухмылкой прямо в траншее несколько раз перетянул резиновым шлангом Мишку с Ваней, а мне и Ваське, пацанятам, цыкнув, погрозил пальцем.
Освободили узников американские войска в конце апреля 1945 года и распределили по фильтрационным лагерям. Побыли мы там до августа, потом, уже в советской зоне, встретились с нашими солдатами и по-настоящему почувствовали свободу. В сентябре отправились по домам.
… Годы идут, а я все помню: голод, унижение, тяжкий рабский труд, и не хочу, чтобы когда-нибудь еще наши дети могли испытать подобное.

Записала Галина Лисименко