Жительница Кормы Татьяна Парфеновна Абраменко: «А нам и страшно, и смешно, какие мы уже дети!»
Человек стареет до определенного возраста, а потом он вдруг останавливается на каком-то, предназначенном лишь для него рубеже, и далее годы становятся не властными над ним. Не раз доводилось видеть моложавых дедушек и бабушек, имеющих уже взрослых правнуков. Сегодняшняя встреча – из подобных… Аккуратно одетая, с умными, ясными глазами и гладким, светлым лицом, Татьяна Парфеновна Абраменко, присев на диван, оживленно беседовала с домочадцами. А ведь на днях она отметила свое 90-летие. В понимании молодых людей это вообще уже древность. Но груз лет ее не придавил. Все еще бодрая, она и вместе с сыном, и невесткой стала жить не так давно, каких-то 3-4 года назад. А раньше на лето переселялась в свой дом в д. Староград, где еще и огород с овощными грядками и картофелем обрабатывала, с помощью родных, конечно. Притом, всю ее жизнь легкой не назовешь.
Семнадцать лет для девушки – пора расцвета, любви, мечтаний о будущем. Но все эти прекрасные чувства перечеркнула война.
— В выходной день, — рассказывает Татьяна Парфеновна, — мы, девчата, в клубе были. И вдруг, слышим по радио ужасное сообщение. Выбежали на улицу, а там уже плач стоит. Мужчин быстро мобилизовали и отправили на фронт. Тихо, пусто в деревне, ждем, что дальше будет. Где-то в июле, число уже не помню, сидим, обедаем, слышим, какой-то шум. Мама вышла посмотреть, забегает назад бледная, кричит, что фашисты пришли. Стали они дома проверять. Один и к нам сунулся, хотел на печь заглянуть, где мы с сестрой спрятались. А папа наш, его в армию по возрасту не забрали, немного знал немецкий язык еще с империалистической, стал кричать: «Киндер, киндер». Тот повернулся и ушел. А нам и страшно, и смешно, какие мы уже дети!
Печь надолго стала убежищем для юных сестер, потому что немцы поставили у них во дворе солдатскую кухню, и девчонкам опасно было показываться им на глаза. А когда принялись забирать молодежь в Германию, пришлось убегать куда подальше. А однажды девушка все-таки не убереглась и попала в облаву. В Гомеле ее, как и других таких же бедолаг, осмотрел врач, да и забраковал по зрению. До сих пор не понимает Татьяна Парфеновна, почему это про-изошло: никогда она и до этого, и после на глаза не жаловалась, читала без очков.
Почти до самого освобождения оккупанты были твердо уверены в том, что их неудачи на фронте временные, еще немного, и положение выправится, они победят. Помнит она, как подглядела и подслушала разговор одного из них с мамой. «Матка, Русь – вот», — объяснял он, сводя ладони вместе. Дескать, рядом, чуть ли не в кармане у него. А вскоре наши войска лавиной двинулись, и пошел он назад, в свою Германию…
После войны, до самой пенсии, трудилась Татьяна Парфеновна в животноводстве. До 60 телят в группе имела. Пойло с кормокухни ведрами носила.
— Надо всех быстро напоить, так я приспособилась: по ведру в каждой руке держу, а третье в коленях зажимаю, сразу трое и сыты. В поле с косой ездила, свежую траву им на подкормку заготавливала. Бывало, что и сахарку немного из дома приносила, подмешивала для вкуса тем, кто ел плохо. Но это уже потом, когда жизнь наладилась. Зато и привесы были высокие, за что и Грамоты давали, и подарки, и премии, — продолжает рассказ Татьяна Парфеновна.
Ловкая, трудолюбивая женщина успевала везде: и дома хозяйство большое держала, и на работе одной из лучших телятниц считалась, и молодым напарницам помогала, частенько вечерами на их группах оставалась, когда они в кино, да на свидания бегали.
Сейчас Татьяна Парфеновна Абраменко отдыхает от трудов праведных. Она окружена заботой и вниманием сына, невестки, внуков, что заслужила всей своей нелегкой жизнью. Доброго ей здоровья и долголетия!
Галина Лисименко
Фото М. Богдановича
