Зимой в лаптях, летом босиком – так жили единоличные «толстосумы»

В опустевшей деревне Тараховка кучкой стоят три обитаемых дома. В одном из них проживает 91-летняя Анна Шведова, свидетельница многих событий, произошедших в стране и на её малой родине.

на Николаевна, бойкая и шустрая бабушка.
– Жили единолично, а из нужды не вылезали. Бывало, в хлебную лавку зайдёшь, а там такой сытный дух стоит! Понюхаешь – и назад, денег-то не было, чтобы купить. Хотя с утра до темна трудились на земле и хозяйстве. Родители, можно сказать, за ночь и поспать не успевали. Одевались в то, что сами делали: пряли, ткали, шили и носили до дыр. Обувались в лапти. К школе мне батька новенькие сплёл, а мама на онучи кусок полотна отрезала, не пожалела.
Детство моё возле свиней прошло – пасла босая да голодная, принесут бульбину поесть, и за это спасибо. А как умер отец, молодым, мы с мамой и сестрой совсем обеднели. Хорошо, что колхозы стали создавать, объединяться. Конечно, работали на общих полях за трудодни. И лишь в конце года получали мешок-другой зерна, пока «Коминтерн» – так назывался наш колхоз, не окреп, с ним и мы. Всем вместе, сообща любую беду одолеть можно.
Когда началась война, мне было полных 13 лет. Деревня хоть и большая, 300 дворов, а телефона не было. Откуда-то позвонили в Хизов, в сельский Совет, а к нам нарочный прискакал, сообщил. Мужчин и парней мобилизовали и отправили на фронт. Провожали их с плачем и криком, как будто навсегда. У многих так и получилось.
До прихода немцев был месяц тишины. А как заявились, такое сразу сотворилось. Расположились они вольготно на пустыре, с машинами и пушками. Кого им было бояться? Баб да стариков? Красная-то армия отступала. А тут наши солдатики, из окружения вырвались, скрытно обложили врагов со всех сторон. Наблюдателя на мельницу посадили, оттуда сигналы подавал. Развернулся страшный бой, побили всех фашистов и технику сожгли, но и сами полегли. В деревне три хаты сгорело, нашу Бог уберёг, только гумно полыхнуло.
Потом представители немецкие приехали, власть свою устанавливать. Старосту выбрали из местных, гад оказался, за оккупацию всех сельчан обобрал. Притопал к нам, как к себе домой, сундук открыл, а в нём мама берегла три полотенца новых. Схватил, на руку себе повесил и ушёл, не стесняясь того, что взял последнее. Полицаев из Хизова назначили. Который за нас отвечал, хороший оказался, не обижались на него люди.
Партизаны акций у нас не проводили, только за продуктами наведывались и к родственникам – много парней и мужчин, кого мобилизовать не успели, ушли в отряд. Сестры моей муж тоже был там. Никто не сдал их фашистам, подлецов не нашлось.
Перед освобождением стали нас на рытьё окопов гонять. Построят в колонну, по бокам с дубинками идут и командуют «Катюшу» петь. Морально издевались таким образом. В эти же окопы мы и залезли от взрывов и стрельбы. Сколько сидели, не знаю, слышим весёлый голос: «Вылезайте уже, мы – свои». Столько радости, ликования было. Долго у нас 18-й запасной полк стоял.
Потом колхоз восстанавливали. Трудно было, голодно: война всё побрала: продукты, людей, технику, остался ручной труд. На себе плуги таскали, сеяли, пололи, убирали, пока трактора не пошли.
В 56-м вышла замуж за однофамильца Ивана Шведова. Срубили хатку топором и пилой на три оконца, в ней 5 детей вырастили. Работали – я в полеводческой бригаде, он сторожем в животноводстве, и в строительстве участвовал. Держали большое хозяйство, огород. В свободные часы любила вязать, вышивать, хорошо пела. Так и годы прошли.
Сейчас, вот, с сыном проживаю, мужа-то схоронила уже. Остальные дети и внуки тоже недалеко, приезжают часто. А я вспоминаю прошлое и дивлюсь, как же сейчас хорошо жить, всего в достатке, радость, неизвестно какая!
А закончила рассказ Анна Николаевна большим стихотворением из школьной программы, которое помнит наизусть. И дай Бог ей ещё много благополучных лет и такой же отличной памяти. Галина ЛИСИМЕНКО