О чём так долго молчали: Акция 1005. Продолжение

«…Приказываю: с завтрашнего дня приступить к сжиганию трупов…»: уничтожение нацистами следов преступлений на территории Беларуси в 1943-1944 годах поражает своими масштабами, античеловечностью режима, трагическими судьбами участников «рабочих команд».

Показания свидетелей тех времён
Из заявления жителя деревни Присна Могилёвского района С.И. Пилунова об уничтожении немецкими оккупантами советских граждан, заключённых в могилёвскую тюрьму, и о сокрытии ими следов злодеяний за период с 15 сентября по 4 ноября 1943 года.
В июле 1943 года я был арестован гестапо и в течение неполных двух месяцев содержался в помещении последнего. Затем я был направлен в Могилёвскую тюрьму, где находился до 4 октября 1943 года. До времени, когда закончилась «разгрузка» тюрьмы, выражавшаяся в том, что заключённые партиями вывозились в «душегубках» в неизвестном направлении.
За период с 15 сентября по 4 октября 1943 года я из окна камеры наблюдал совместно с товарищами погрузку заключённых в «душегубки», которых в тюрьме было 2.
Наблюдение мы производили украдкой, так как охрана, обнаруживая наблюдавших, стреляла по окнам. Погрузка в «душегубки» производилась ежесуточно. В светлое время каждая из них делала по 3-4 рейса и столько же в ночное время, увозя за 1 раз 50-60 человек. Перед посадкой в «душегубки» их заставляли раздеться. Оставив в одних кальсонах, руки завязывали назад.
В 6 часов 4 октября 1943 года оставшихся после «разгрузки» 280 человек разместили на 4 трёхтонных автомашинах, предварительно снабдив инструментом – лопатами, топорами, пилами и повезли в район села Пашково Могилёвского района. В 8 часов, после завтрака (хлеб и чашка черного эрзац-кофе), часть из нас подвели к противотанковому рву. Переводчик объявил, не вдаваясь в детали, что нам предстоит раскапывать противотанковый ров.
Вторая группа приступила к рытью котлованов, предназначенных, как потом выяснилось, для сжигания трупов.
Третья партия резала дрова, предназначаемые для сжигания трупов. Остальные заняты были возкой брёвен, жердей, каменного угля, смолы и другого горючего материала, доставлявшегося из Могилёва и соседних от места нашей работы сёл.
Приступив к работе по раскопке рва, на глубине полуметра мы обнаружили зарытые трупы, настолько разложившиеся, что у многих из нас появилась рвота. Трупы во рву были сложены в 6-8, а в некоторых местах в 12 рядов, один труп вперед ногами, следующий – вперед головой и так далее в том же порядке. В первый день мы, работая до наступления темноты, извлекли не менее 4 тысяч трупов. Из мест, залитых водой, трупы извлекались крюками из полудюймовых железных двухметровой длины прутьев, имеющих рукоять в форме кольца, или обычными железными крестьянскими вилами с деревянной рукояткой. В сухих местах работа по извлечению трупов производилась без инструментов, голыми руками. Первое время тех, кто не решался брать в руки труп или отдельный кусок полуразложившегося мяса, немцы заставляли ложиться лицом вниз, на труп, и вдыхать его запах в течение 5-10 минут. Насколько можно судить по уцелевшим предметам, умерщвлены и зарыты во рву были военнослужащие и в большом числе гражданские лица. Много грудных детей, стариков, подростков и женщин…
В этом районе я, работая с рассвета до темноты, находился до 19 октября 1943 года. К тому времени было извлечено и сожжено в 4 печах свыше 25 тысяч трупов. Каждая печь горела 3-4 суток.
По шоссе вблизи работ могли проезжать только немцы, а остальные, случайно попадавшие в оцепленную зону, расстреливались и сжигались вместе с выкапывавшимися трупами.
Кормили команду 3 раза в сутки: на завтрак и ужин – суррогатный чёрный кофе, на обед – консервная банка супа из неочищенного картофеля, на сутки – 200 граммов хлеба. Питались на месте работы, в 5-10 шагах от трупов. Руки перед едой не мыли. Многие в такой обстановке не могли кушать. Начались массовые желудочные заболевания. Больных увозили, якобы в госпиталь, но на другой день мы замечали в верхних штабелях печей трупы своих товарищей…
20 октября 1943 года меня в числе 35 человек, наиболее физически крепких, направили в какой-то артгородок, находившийся приблизительно в 12 км на северо-запад от Гомеля, а остальной состав рабочей команды продолжал работать на прежнем месте.
В районе на юг от артгородка, приблизительно в километре, мы в течение 5 дней извлекли из 4 могил более 6 тысяч трупов. Все извлечённые трупы были сожжены в 2 штабелях.
26 октября 1943 года нас, 34 человека, в той же «душегубке» направили в местечко Озаричи, где мы в течение 5-6 суток извлекли из 3 могил, находившихся в полукилометре от еврейского кладбища, около 4 тысяч трупов.
Могилы немцами отыскивались во всех случаях, о которых мне известно, следующим образом. После определения по карте примерного места массового погребения команда в 5-6 человек во главе с немцем рыла контрольные ямы диаметром около четверти метра, глубиной 1-0,5 метра и на расстоянии 5-10 метров одна от другой, в зависимости от обстоятельств. На рытьё контрольных ямок, поскольку немцы знали места погребений лишь приблизительно, с малой точностью, затрачивалось 2-3 часа в каждом случае.
Затем нас разбили на 2 группы. Одну из них на двух трёхтонных автомашинах увезли в сопровождении бронемашины и мотоциклистов якобы в район Пашковского леса. Из оставшихся на месте отобрали 6 человек, в том числе и меня, а остальных более 100 человек силой загнали в «душегубку», закрыли наглухо камеру последней и включили мотор. Мы, находясь метрах в 20 от «душегубки», слышали, как запертые в ней стучали в стены и дверь, кричали, плакали. Минут через 40 машину подогнали к печи, ещё не потухшей, открыли дверцы «душегубки», и оттуда стали падать на землю трупы. У многих из них глаза, обильно покрытые влагой, вылезли из орбит, большая часть замученных была с открытым ртом, некоторые со следами как бы улыбки. Кожа на трупах имела ярко выраженный красный цвет, каким бывает после долгого пребывания в бане.
Нас заставили вынести трупы из «душегубки» и сложить в горящую печь. Туда же были заброшены и личные вещи замученных. Я с одним из заключённых укладывал на верх печи труп, и в это время немцы дали команду остальным 4 заключённым также забираться наверх. Все поняли, для чего это делается, и я крикнул «Смерть немецким оккупантам». Переводчик выстрелил в меня, но попал в моего соседа. Я, притворившись мёртвым, упал вместе с соседом. Немцы открыли огонь из автоматов по остальным 4 заключённым, и я при этом получил также ранение в голову, но не потерял сознание. Вслед за этим по голосам я понял, что со стороны леса, где немцы замаскировали первую партию, подвели ещё 6 человек. Эти 6 человек разгрузили вновь прибывшую из леса «душегубку» и стали укладывать трупы на верх печи. Предварительно на тот ряд трупов, в котором лежал я, были положены доски от разрушенных построек, а на них вновь, в беспорядке, стали наваливаться грузы. По мне несколько раз проходили люди, таскавшие трупы, становились мне на спину.
Когда 6 человек «добровольцев» закончили укладку трупов и подготовку к поджогу, их уложили на землю и расстреляли из автоматов, оставив трупы на земле. Штабель был облит бензином и при помощи термитных шашек подожжён в 3 местах сразу. Уже темнело. Все немцы, кроме шофёра «душегубки» и 1 часового, уехали. Я чувствовал, что огонь приближается ко мне. Немцы, как можно было понять по стуку дверцы «душегубки», оба вошли в неё и меня увидеть не могли, поскольку я находился ближе к противоположной от машины стороне штабеля. Я с трудом, оторвав рукав рубахи, освободил руки, затем ноги, выбрался из-под трупов и, свалившись на землю, пополз в кусты метрах в 8-10 от печи, не будучи замечен немцами. Пройдя после короткого отдыха метров до 700, вынужден был из-за раздавшихся в направлении, куда я следовал, лая собаки и стрельбы, вернуться. В 300 метрах от себя я вновь увидел печь, стоя около которой два немца бросали в огонь трупы расстрелянных последних 6 человек, поднимая каждого из них за руки и ноги и перед броском раскачивая.
Ночью я успел добраться до деревни Малые Полыковичи, где едва не попал в руки немецкого часового, а оттуда, удачно обходя немецкие патрули и вынужденно меняя направления, попал в деревню, где мне один из жителей дал покушать, рассказал про дорогу, снабдив запасом продовольствия, фуфайкой и галошами. Днём, добравшись до деревни Старо-Пашково, остановился у связанного с партизанами Полякова Николая Павловича. Под полом в хате у последнего сидел до вечера, когда к Полякову заехали 2 партизана-разведчика из 121-го партизанского отряда. Через местных жителей обо мне сообщили в отряд, а оттуда в 20 часов за мной прибыла подвода.
При медицинском осмотре в отряде было установлено, что при ранении меня в голову лишь слегка задета теменная часть черепа. В настоящее время чувствую себя вполне здоровым.
Продолжение следует…

Елена ЛЕЩЕНОК по материалам, предоставленным С. Кулинком, заведующим отделом публикаций Национального архива Республики Беларусь